Мой пес Донни

Когда моему сыну Герману исполнилось три года, он стал просить, чтобы ему подарили "собачку с хвостиком". Почему именно с хвостиком, он не объяснил, но, видя на улице собак различных пород типа боксер или ротвейлер, он говорил, что такие собаки ему не нравятся.

Моя двоюродная сестра Алла в то время занималась разведением собак породы далматинец, которые были тогда (это была середина 1990-х годов) очень популярны, вероятно, благодаря вышедшему в те годы на экран фильму "101 далматинец".

Когда она назвала мне сумму, за которую они с мужем Францем продавали щенков, я понял, что даже если мы с женой несколько месяцев не будем платить за квартиру и ограничим себя в еде, то все равно денег на покупку щенка нам не хватит. Однажды вечером она пришла к нам в гости и принесла маленького щенка далматинца.

- Щенок хороший, - сказал я, - но, к сожалению, не смогу его купить, так как для меня это дорого.

- Ничего, - сказала Алла, - мы все-таки родственники. Поэтому заплати какую-нибудь символическую сумму.

Я дал ей 10 эстонских крон, и она сказала, что этого достаточно. После этого она дала паспорт на собаку, где были указаны все данные щенка, в том числе дата рождения, порода, родословная и кличка щенка v Донни. Хозяйкой щенка она записала мою жену Ирину, которая неоднократно после этого говорила мне, что даже у собаки есть эстонский паспорт, а у нее нет (она тогда еще не успела сдать экзамен на эстонское гражданство).

Выслушав от Аллы рекомендации по уходу за щенком и поблагодарив ее за такой щедрый подарок, мы стали думать, как обустроить ему уголок в комнате. Я положил щенку на пол детский матрас, на котором раньше спал Герман, поставил миску с водой и сухой корм, который Алла принесла с собой, сказав что на первое время его хватит.

Щенок сразу же сделал лужу в коридоре и пошел осматриваться в квартире. Положенный для него на пол матрас он проигнорировал и когда мы с женой легли спать и закрыли дверь в спальню, он долго скулил под дверью пока мы его не пустили на кровать. Там он улегся у нас в ногах и заснул. Утром, проснувшись, Герман увидел щенка и очень обрадовался, сказав:

- Вот теперь у меня есть собачка с хвостиком!

Выпросив у знакомых собачников литературу по уходу за собаками, я стал дрессировать щенка. Он довольно быстро освоил команды "сидеть", "лежать", "голос" и "ползи". Также я довольно быстро научил его ходить по бревну на собачьей площадке и прыгать через барьер. Однако команду "апорт" Донни выполнял очень своеобразно: когда я бросал какой-нибудь предмет, например, деревянную палочку, он по команде "апорт" радостно бежал за ней, приносил, но не отдавал мне, а ложился и держал ее в зубах, пока взамен я не предлагал ему какое-нибудь угощение.

Когда щенок вырос, я стал приучать его спать на выделенном для него детском матрасе, так как, лежа у нас женой в ногах на кровати в спальне, он ночью переворачивался, чесался и мешал нам спать. Постепенно он понял, что на кровать залезать нельзя, но постоянно нарушал этот запрет. При этом можно было ему кричать "уходи", "кыш", "брысь" или что-нибудь в этом роде, он не реагировал. Но стоило мне или жене сказать "А кто будет с позором изгнан?", и пес, поджав хвост, понуро слезал с кровати и шел ложиться на свой матрас.

Однажды рано утром я ушел на рыбалку. Когда я уходил, собака мирно спала на своем матрасе. Был выходной, и жена спала, так как ей не надо было рано вставать. Вдруг сквозь сон она услышала храп. "Олег, ты что, на рыбалку не пошел?" - спросила она. Ответа не последовало, но храп продолжался. Повернувшись она увидела довольную собачью морду, мирно спящую на моей подушке.

Команду "гулять" Донни знал хорошо, но реагировал на нее очень медленно и лениво. Однако стоило только мне сказать: "А не пора ли нам освежиться", как он тут же вскакивал и бежал к входной двери, ожидая, когда на него наденут ошейник и поводок. Мой сын Герман очень любил играть с собакой в прятки. Спрятавшись за диваном, в шкафу или под столом, он просил меня позвать Донни. Я звал собаку и говорил: "Ищи Германа". И пес всегда безошибочно находил его.

Вообще с детьми Донни ладил хорошо. Когда к Герману приходили друзья по детскому саду, а в дальнейшем - и по школе, они очень любили играть с собакой. Бывало, надевали на Донни кофту, шапку и ботинки, он терпел, даже не рычал на них. Только если уж совсем доставали его, например, дергали за уши, то он мог гавкнуть пару раз, чтобы оставили его в покое, но никогда никого не кусал.

Зато кого Донни не любил, так это людей с другим цветом кожи. Не знаю, откуда у него взялись такие расистские наклонности, но стоило ему на улице увидеть человека азиатской или африканской внешности, как он начинал злобно лаять и рваться с поводка, хотя на обычных людей с белым цветом кожи не реагировал и даже, в отличие от других собак, хорошо относился к пьяницам.

Может быть, это объясняется тем, что когда мы в теплое время гуляли с ним, он подбегал к компании сидящих на природе и выпивающих людей, те угощали его чем-нибудь вкусным, несмотря на то, что я запрещал Донни брать угощение у чужих людей.

Также я запрещал ему брать что-нибудь с кухонного стола. Но несмотря на это приходилось быть бдительным, потому что стоило мне отвернуться, как приготовленный на завтрак бутерброд с колбасой мог быть мгновенно украден собакой. И даже после того, как в наказание Донни бывал заперт в комнате, он и в дальнейшем пытался что-нибудь стащить со стола, когда мы отвлекались на другие дела.

Однажды благодаря Донни мы спасли жизнь человеку. Дело было зимой, мороз был около 10-15 градусов, шел снег. Мы с женой вечером по темноте вышли погулять с собакой. Пройдя обычным маршрутом вдоль Петербургского шоссе, мы уже хотели повернуть обратно, но пес убежал вперед, и сквозь снег его не было видно. Наконец Донни появился, неся в зубах черную кожаную кепку. Забрав у него кепку, мы пошли в ту сторону, откуда он прибежал, и вскоре увидели лежащего в снегу пьяного мужчину. Подняв его я спросил:

- Ты где живешь?

- На Махтра... - невнятно пробормотал он.

Взяв его под руки, мы вдвоем с женой потащили мужчину к нашему дому. По пути он только что-то бормотал, но добиться от него, в каком именно доме он живет, мы так и не смогли. Наконец он показал на дом, стоящий напротив нашего, и сказал:

- Здесь...

Заведя его в подъезд, мы оставили мужчину греться у батареи, так как номер своей квартиры он не помнил. Мы надели на него украденную собакой кепку и пошли домой. Через некоторое время мы увидели, что он уже довольно уверенным шагом, хоть и пошатываясь, идет в соседний дом, и решили, что он отогрелся и вспомнил свой адрес.

Однажды летом я вместе с женой Ириной, сыном Германом и собакой поехал на рыбалку на карьер недалеко от Саку (кажется, этот карьер называется Таммемяэ). Это был выходной день, и на берегу по всему карьеру было много отдыхающих, которые с шумом залезали в воду купаться. Естественно, ловить рыбу в таких условиях было невозможно.

Посередине карьера находился остров, добраться на который можно было только на лодке, поэтому там людей я не видел. Надувная резиновая лодка была у меня в багажнике автомобиля. Вопрос был только в том, как мне перевезти на остров жену, сына и собаку, так как всех одновременно из-за небольшой грузоподъемности лодки перевезти было невозможно.

Эта задача напомнила мне детскую загадку про то, как перевезти в лодке на другой берег волка, козу и капусту, если одновременно в лодку можно было взять только кого-то (или что-то) одного (одно). Та загадка разрешалась так: сначала в лодке на другой берег перевозилась коза, а волк оставался с капустой на этом берегу. Потом перевозился на другой берег кочан капусты, а козу везли обратно к волку. Но, высадив козу на берег, забирали волка и везли к капусте. После этого возвращались за козой и перевозили ее на другой берег.

Свою задачу я решил проще: сначала перевез на остров собаку и привязал ее к дереву. Я знал, что Донни боится плавать, хотя и любит купаться, но только там, где мелко. Поэтому я не боялся, что он выпрыгнет в воду из лодки. Оставив привязанную собаку на острове, я вернулся за женой и сыном. Доставив их на остров, я отвязал Донни, отпустив его побегать по острову (людей, кроме нас, на острове не было), а сам стал рыбачить. Ирина с Германом рыбачить не захотели и просто загорали на берегу. Вечером, закончив рыбалку, я в том же порядке перевез всех с острова на берег, только с той разницей, что перевезенного Донни я привязывать не стал, а оставил его в запертой машине. Было уже не жарко, но окна в машине я оставил слегка приоткрытыми.

В то время, когда у нас появился Донни, у родителей жены (моих тестя и тещи) была дача в Лайтсе, на покупку которой мы с женой также добавили денег, поэтому считали, что дача наша общая. Огородными работами занимались я и Ирина, тесть иногда помогал нам, но в основном занимался на даче строительно-ремонтными работами. Теща огородом не занималась, только готовила еду и гуляла по даче с Германом.

Когда мы в первый раз приехали с собакой на дачу (машина "Жигули", а позднее "Опель", у нас была своя), теща, увидев Донни, спросила:

- Вы почему завели собаку, не спросив у нас разрешения?

- А если мы захотим завести второго ребенка, у вас тоже надо разрешения спрашивать? - вежливо поинтересовался я.

Теща ничего не ответила, но с тех пор когда мы приезжали на дачу с собакой, они с тестем по-быстрому собирались и уезжали домой (жили они отдельно от нас на улице Астангу).

Донни чувствовал, что теща его не любит, и когда мы приезжали на дачу, старался держаться от нее подальше.

Однажды весной, когда дачный сезон еще не начался, я сидел дома на диване, рядом сидел Донни.

- Ну что, Донни, весна наступила, скоро на дачу поедем. Хочешь на дачу? - спросил я.

Донни радостно заскулил.

- А ведь туда еще будет ездить теща, - сказал я.

- Гав-гав! - злобно залаял пес.

Через пару лет после этого теща с тестем дачу продали, а часть денег от продажи дачи отдали нам с женой. За несколько лет мы скопили не очень большую сумму, но достаточную для того, чтобы купить небольшой садовый домик в Лайтсе. Этот кирпичный домик состоял из одной комнаты, которая являлась одновременно и кухней с дровяной печкой, и пристроенного небольшого сарая, в котором хранился садовый инвентарь, дрова и находился туалет. К домику была пристроена теплица с металлическим каркасом и стеклами, которые со временем я поменял на поликарбонат, так как стекла каждую зиму трескались от снега и мороза.

В этом домике мы помещались вчетвером: я, Ирина, Герман и Донни. Мы с женой спали на раскладном диване, Герман - на раскладушке, а Донни - на матрасе на полу. Весной, летом и в начале осени в доме было довольно уютно и тепло, особенно если немного протопить печку. Долго топить печку было нельзя, так как иначе в домике становилось жарко, как в бане.

Однажды в конце октября, в одну из последних поездок перед закрытием дачного сезона, выдалась особенно холодная ночь и даже выпал снег. Несмотря на то, что я с вечера хорошо протопил печку, к утру стало довольно прохладно. Ночью сквозь сон я услышал, что Донни встал со своего матраса и начал ходить по домику. Потом он тихонько заполз к нам с женой на диван, залез под одеяло и затих. Пожалев замерзшего пса, мы не стали его выгонять, а так и проспали до утра.

Примерно через год после этого я взял в банке кредит, часть денег мне добавили мои родители, и купил уже настоящую дачу в этом же кооперативе в Лайтсе. Я с женой, Германом и собакой поселился на даче, а мои родители поселились в садовом домике, про который я рассказывал раньше. Родители и до этого приезжали к нам на дачу, и наша собака им нравилась, но только ночевать им было негде.

В садовом домике, в котором они поселились, был маленький холодильник, который очень шумно работал, поэтому на ночь родители его отключали. В связи с этим отец вечером складывал привезенные из Таллинна продукты в полиэтиленовый мешок и оставлял около домика в металлическом шкафчике, дверь которого подпирал кирпичом. Так как отец с матерью приезжали на дачу всего на сутки, то продуктов они брали с собой немного. Однажды родители услышали ночью около домика какой-то шум, а утром отец обнаружил, что дверь металлического ящика открыта, полиэтиленовый мешок порван, а все продукты украдены. Позднее мы установили и вора.

Это была собака-дворняжка, которая прибегала вечером с соседского дачного кооператива. Тогда отец стал на ночь подвешивать мешок с продуктами к садовому зонтику в том месте, где он раскрывается. Один раз я наблюдал, как дворняжка пыталась достать мешок с продуктами из-под зонтика, но это ей не удалось, так как допрыгнуть до них она не смогла.

Скоро после этого мы с женой купили на дачу новый холодильник, а тот, который был у нас на даче, перенесли в садовый домик, где ночевали родители. Проблема с их продуктами решилась, так как этот холодильник работал почти бесшумно.

На купленной нами даче было намного просторнее, чем в садовом домике. Там было две комнаты, кухня с прихожей, туалетом, маленькая комнатка с умывальником и две веранды. Теперь мы уже не теснились, так как для сна у нас женой была своя комната, у Германа - своя, а Донни, который любил тепло, располагался на матрасе недалеко от печки.

Однажды ночью, когда мы спали на даче, началась сильная гроза. Молнии были где-то близко и часто, и грохот стоял, как во время бомбежки. Я пошел отключить электричество на даче и увидел, что бедный пес от страха сделал лужу, стоит в ней и трясется. Я как мог успокоил Донни, отвел его к матрасу и посидел с ним, пока гроза не закончилась. По счастью, гроза длилось недолго, и вскоре мы все заснули.

Гулять с собакой на даче мы выходили за территорию кооператива. Если бы мы отпускали Донни погулять около дачи, то он бы потоптал все грядки соседям. Хотя некоторые наши соседи по даче своих собак на привязи не держали и мы часто видели собачьи следы на наших грядках.

С возрастом Донни бегал уже не так резво, как раньше, через некоторое время на прогулке уже только медленно ходил, прихрамывая. Когда ему исполнилось 16 лет (для собаки это уже старческий возраст), он уже совсем не мог ходить, пройдя несколько шагов, падал. Видно было, что собака мучается, и мы с женой решили его усыпить. Я отвез Донни в ветеринарную клинику, где ему сделали смертельную инъекцию. После этого мы отвезли его на дачу и похоронили в огороженной шифером могилке, на которой каждый год весной сажаем цветы разных видов, чтобы они цвели до глубокой осени.